Rudolf Stammler’s “The Doctrine of the Right Law” as a synthesis of the formal-rationalistic (Kantian) approach towards legal consciousness and R. Jhering’s teleological concept of law

Gorban Vladimir Sergeevich Doctor of Law Head of the Department of Philosophy of Law, History and Theory of State and Law, Head of the Center for Philosophical and Legal Studies, Institute of State and Law of the Russian Academy of Sciences 119019, Russia, Moscow, Znamenka str., 10 gorbanv@gmail.com Other publications by this author

В истории правовой мысли Р. Штаммлер (1856-1938) традиционно типологизируется как неокантианец марбургского направления, который на рубеже XIXи XX вв. выступил с трактовкой права как «естественного права с меняющимся содержанием» и разработкой методологического концепта «правильного права». В последующем, хотя и не всегда в значении, которое придавал понятию «правильного права» Штаммлер, оно активно использовалось в различных версиях интерпретации права. Следует отметить, что, несмотря на наличие весомого количества исследований правовых воззрений Штаммлера ^{[23, 18, 17, 11, 5]}, характер и значение его учения о праве остаются по-прежнему, как в немецкой, так и в российской правовой литературе, до конца не прояснёнными.

Зачастую выводы исследователей и комментаторов, обращающихся к оценке правовых взглядов Штаммлера, сводятся к тому, что он понимал и трактовал право в кантианском смысле (примат формы), а в разработке концепта «правильного права» не вышел за пределы чисто формального подхода.

Изучение сочинений Штаммлера и идейно-теоретических истоков формирования его взглядов на право, показывает, что вся работа Штаммлера по формально-логическому конструированию понятия права с явно кантианских позиций сопровождается теоретически и методологически значимой трансформацией телеологической концепции права Р. Иеринга.

Кроме того, в процессе обоснования Штаммлером конкретных правовых взглядов обнаруживается значительное сходство формальной трактовки права и разработки проблемы правового содержания с помощью понятийного аппарата телеологической концепции Иеринга с концепцией правопонимания известного немецкого криминалиста А. Фейербаха, который формально-рационалистические приёмы обоснования права сочетал с идеями так называемого «легитимирующего позитивизма», в котором предлагалась ориентация закона на такие ценностные категории, как справедливость, целесообразность, нравственность и т.п. Фейербах при этом не считал, что закон обязательно должен быть согласован с названными ценностями, так как существенным он признавал лишь форму – главное, чтобы закон имел форму закона.

Хотя Р. Штаммлер был неокантианцем, однако в его сочинении «Учение о правильном праве» (1902) ^[19], равно как и в других сочинениях «Хозяйство и общество с точки зрения материалистического понимания истории» ^[20], «Сущность права и правоведения» ^{[21, 6]}, очевидно прослеживается существенное влияние правопонимания Иеринга, теологическая концепция права которого была одной из опорных основ правового учения Штаммлера.

В самом начале ХХ в. Штаммлер выступил с разработкой «учения о правильном праве». В основе «учения о правильном праве» Штаммлера лежит тезис о том, что учение о праве может быть двух типов: 1) направление, в котором осуществляется попытка «овладения исторически данным правопорядком», а соответственно его познание воспринимается в рамках этого первого направления как «вид конечной цели»; 2) второе возможное в рамках учения Штаммлера о правильном праве направление, в котором может развиваться учение о праве, – это, когда «правовое регулирование является лишь средством на службе человеческих целей» ^{[19, с. 3]}. Первое направление довольствуется тем, чтобы ясно изложить, единообразно понять и систематически упорядоченно представить «смысл и действительное содержание определённых норм и учреждений» ^{[19, с. 3]}. В рамках второго направления поднимается вопрос о том, является ли представленное в рамках первого направления право «правильным средством для правильной цели» ^{[19, с. 3]}. Первое направление Штаммлер называет техническим учением о праве, а второе – теоретическим.

Познание и понимание права в рамках технического учения «в каждый конкретный момент времени сокращается до конечно ограниченного материала». Но такое самоограничение, по мнению Штаммлера, не может быть возведено на уровень принципа. В противном случае конечной целью познания является предмет, который «может быть лишь условным средством…» ^{[19, с. 5-6]}. Техническое правовое учение «ограничивается на себе самом, …становится жертвой опасности формалистического способа рассмотрения» ^{[19, с. 8]}.

Такая трактовка так называемого «технического учения о праве» не была новой. Термин «техническое» использовался в сочинениях многих правоведов в оценке интерпретации формалистического подхода к праву, который в период появления сочинения Штаммлера был предметом интенсивной критики. Также о том, что этой опасности - ограниченности права на себе самом, формалистическом подходе - постоянно подвержено правоведение, писал Иеринг ещё в «Духе римского права», а подробно он развивал эту тему в первом венском докладе – «Является ли юриспруденция наукой?». Штаммлер многократно повторял тезис об опасности изоляции юриспруденции на себе самой.

В этой связи должны быть приняты во внимание разные трактовки «ограниченности юриспруденции на себе самой» в правовой теории Иеринга.

Во-первых, Иеринг критиковал в очень резких выражениях ограниченность юриспруденции формалистическим или техническим подходом, называя, в частности, позитивизм, как одно из основных и типичных проявлений такого подхода, «смертельным врагом юриспруденции», «низводящем её на уровень ручного инструмента» и «поэтому она должна бороться с ним не на жизнь, а смерть» ^{[15, с. 52]}.

Во-вторых, «ограниченность юриспруденции на себе самой» понимается в учении Иеринга как крайность интерпретации права лишь из абстрактных априорных рационалистических идей, в частности, логики понятия или идеи справедливости. В этом отношении Иеринг упрекает как в целом доктрину естественного права в том, что она занимается лишь «абстрактными истинами, оторванными от нужд и опытов жизни», так и персонально воззрения Канта и Гегеля. Так, в частности, он писал, рассуждая о «конечном источнике права»: «Что же является конечным источником права? Это чисто априорное мышление, философская спекуляция? Так искренне полагали и пытались конструировать таким образом право. Однако если бы его иным путём не знали, то пережили бы при первых попытках сразу кораблекрушение. И откуда бы взялось в истории право, если бы нужно было ждать философов» ^{[15, с. 66-67]}.

В действительности Иеринг признаёт и высокого ценит значение философии права, считая её важнейшей частью – наряду с историей права и правовой догматикой – всей системы представлений и знаний о праве. Иеринг категорически против крайности «конструирования» права лишь из априорных начал разума или диалектики понятия, особенно подчёркивает опасность «отчуждённой от жизни теории» ^{[15, с. 83-86]}.

По мнению Иеринга, «право как сама на себя опирающаяся духовная сила пытается максимально возможно эмансипироваться от влияний жизни, политики, религии, сводить себя к самому себе, максимально возможно определять себя из себя самого, т.е. идеи справедливости и логики понятия» ^{[16, с. 21]}.

В отличие от Штаммлера, который видел опасность для всякого учения о праве в типичной для позитивизма «ограниченности на себе самом», Иеринг предупреждал об опасности «ограниченности на себе самом» как в случае, когда право трактуется позитивистски, так в случае, когда право интерпретируется исключительно с позиции рационально-идеалистической философии.

Одним из главных тезисов телеологической концепции права Иеринга было положение о том, «право не есть самое наивысшее в мире, не самоцель, а исключительно средство для цели, его конечная цель – это существование общества» (курсив наш. – В.Г.) ^{[12, с. 194]}. Это был не просто тезис, это была главная тема всего сочинения Иеринга «Цель в праве» и собственно лейтмотив всей его телеологической концепции права.

Примечательно, что американские переводчики «Цели в праве» Иеринга столкнулись с проблемой поиска подходящего слова в английском языке, которое бы максимально точно передавало смысл термина «цель» и, не найдя такового, перевели название сочинения следующим образом: «Право как средство для цели» ^[14], пояснив при этом, что они руководствовались непосредственным разъяснением самого автора о том, что право – это исключительно средство для цели, как утверждал сам Иеринг.

По мнению Штаммлера, согласно телеологическому способу трактовки права, «познание определённого содержания права должно добываться не только из отвлечённых правовых понятий, которые прежнее правоведение в общем достаточно точно избирало и использовало в качестве своей задачи, но и принятием во внимание конкретных целей, которые привели к установлению анализируемого теперь права» ^{[19, с. 8]}.

Штаммлер полагал, что телеологический подход к праву является лишь некой специфической формой технического учения о праве, так как конкретные цели, которые являются решающим при установлении права воспринимаются лишь как «факты», вместо того, чтобы «создать из них целостный сплав телеологических закономерностей», они используются лишь как «подсобные рабочие» ^{[19, с. 9]}, чтобы прояснить смысл позитивных правовых положений и правил.

Повторяя иеринговский тезис о том, что право и правоведение не являются самоцелью, об опасности трактовки права как конечной цели, Штаммлер подчёркивал, что отчуждение права от народа, от жизни происходит потому, что юристы делают «обращение с законным правом и его учением» самоцелью, равно как в случае, когда рассматривают его как «средство для конечной цели». По убеждению Штаммлера, телеологический подход к праву нуждается в уточнении и дополнении поиском «правильных» средств для «правильной» цели. Таким образом, в трактовке Штаммлера правоведение – это синтез методов технической юриспруденции, в камках которой осуществляется «подготовительная» аналитическая деятельности, и теоретической юриспруденции, которая в предложенном технической юриспруденцией материале занимается ответом на вопрос о том, является ли конкретное правовое положение, конкретное правовое содержание «правильным средством для правильной цели».

В предложенной Штаммлером теоретической конструкции «правильного права» нетрудно видеть концепт правовой теории Иеринга, в котором в качестве оригинального признака используется определение «правильный» как по отношению к средствам, так и по отношению к цели. Как минимум, это означает требование двойной «правильности», т.е. когда и средства, и цели должны удовлетворять этому требованию. Он утверждал, что «правильное право» не находится за пределами эмпирически данного права. «Правильное право, - пишет Штаммлер, - это имеющие особые свойства законное право» ^{[19, с. 22]}.

Следует отметить, что и Иеринг, и Штаммлер заняты поисками формулы «правильного» права. Однако трактовки «правильности» права были у обоих мыслителей совершенно разные. Ранг «правильного права» исторически могло иметь и называться таковым только естественное право, так как только оно как таковое является в контексте того или иного варианта доктрины естественного права правильным правом. Иеринг выступил с совершенно иной трактовкой «правильности» права, обусловленной социолого-утилитаристскими детерминантами – право как социально «полезное» и в этом смысле «правильное» или «более правильное», либо «менее правильное» решение, средство для потребностей жизни, практическим мотивов и целей совместного сосуществования людей.

Для Иеринга концепт «правильного» права детерминируется приёмами социологического обоснования права, которые были подкреплены его концепцией социального утилитаризма и социального эвдемонизма. Различая в понятии права материальный и формальный моменты, он, по сути, определяет право как «правильное» в том случае, когда оно соответствует материальным условиям жизни общества. Масштаб «правильности» права не является абсолютным, так как определяется относительными критериями: «состоянием народа, уровнем его культурного развития, потребностями времени» ^{[12, с. 342]}. Правовое содержание в теории Иеринга может быть «правильным» или «неправильным», «более правильным» и «менее правильным».

Штаммлер, спустя четверть века после появления телеологической концепции Иеринга, и трактуя критерий и требование «правильности» права с неокантианских позиций, по сути, пытается синтезировать телеологическую концепцию с кантовской трактовкой понятия права. Оставленная Кантом без внимания (кроме констатации факта о многообразии эмпирического содержания, неподдающегося классификации) проблема правового содержания, разрабатывается Штаммлером с позиции телеологической концепции Иеринга, которую Штаммлер модифицирует в методологический приём анализа и упорядочения правового содержания. При этом, следуя Иерингу, Штаммлер понимает «меняющееся правовое содержание» как исторически и социально обусловленный феномен.

Штаммлер безосновательно упрекал Иеринга в том, что он не предложил систематику целей, объединив их в целостную модель телеологических закономерностей. В этом отношении Штаммлер был совершенно неубедителен, поскольку телеологическая концепция права Иеринга, опираясь на разработанные и сформулированные им приёмы эмпирико-социологического обоснования права, детерминировалась в правопонимании Иеринга философией социального утилитаризма (или социального эвдемонизма, так как Иеринг отождествлял эти понятия). В учении о праве Иеринга эмпирико-социологический (дескриптивно-структурно-функциональный) метод развёртывается в «телеологическую систему нравственного миропорядка» (оригинальное самоопределение правового учения, данное Иерингом).

Обоснование конкретных, исторически прогрессивных правовых взглядов сопровождается в учении о праве Иеринга формированием теоретических конструкций и моделей, которые провозглашают апологию эмпирико-социологического релятивизма в сфере правопонимания и правопознания.

Релятивизм Иеринга предполагал в рамках телеологической концепции права требование применения относительного критерия цели к познанию и интерпретации права. Тема и проблематика соотношения целей и ценностей являлась традиционно ключевой для эмпирико-социологического позитивистского правопонимания. С этой проблемой занимался Иеринг. Дальнейшее развитие этой проблематики происходит в социологии М. Вебера.

Введя относительный масштаб цели права, Иеринг на основе философии утилитаризма формулирует критерии «правильности» правового содержания, правовых целей. Цель в правовой теории Иеринга не любая, а лишь справедливая цель. О. Берендс, В. Фикенчер верно подчёркивали, что основной тезис Иеринга о том, что «цель является творцом всего права», должен в действительности с учётом сформулированных им представлений о понимании права звучать как «справедливая цель является творцом всего права» ^[10] (В. Фикенчер) или «цель есть концентрированный образ стремящегося к справедливости миропорядка» ^[7] (О. Берендс).

Справедливость в правовой теории Иеринга трактуется как двухполюсная модель, в которой, с одной стороны, в эту формулу включены интересы индивида и индивидуальной свободы, а с другой – интересы общества. Социально-практическое применение этой формулы двухполюсной модели справедливости предполагает, что индивидууму должны и могут быть установлены лишь такие правовые ограничения, которые являются необходимыми для обеспечения существования всех членов общества. Напротив, наилучшее развитие общества возможно лишь в том, случае, когда каждому индивидууму во всех формах его социальной жизни, во всех формах проявления социальности личности будет обеспечиваться высочайшая мера свободы и пространство для развития.

Поскольку согласно правовой теории Иеринга право представляет собой социально-полезное (его социальный утилитаризм) «решение» для конкретных социальных проблем, нужд и потребностей, постольку правовое содержание детерминируется не абсолютным критерием истинности, а относительным критерием правильности. Для конкретных социальных проблем и практических потребностей в определённый исторический момент времени правовое, т.е. социально-полезное, решение определяется признаками «правильного» и «неправильного» или «более правильного» и «менее правильного». «Масштаб права – это не абсолютный масштаб истины, а относительный масштаб цели. В этом заключается то, что содержание права не только может, но и должно быть бесконечно разнообразным» ^{[12, с. 342]}.

В двухполюсной модели справедливости в правовой теории Иеринга нет схематической модели, которая бы позволяла применить критерий «истинного» для конкретного общественного состояния, верифицируя его как истинное или неистинное. Напротив, по Иерингу, «правильность» трактуется как критерий ценностных суждений относительно принципов, которые руководят человеческими действиями и как таковые оцениваются с точки зрения их социальных последствий.

Штаммлеру очень близка основная теоретическая конструкция телеологической концепции права о понимании права как средства для цели, но она должна быть дополнена требованием поиска «правильных средств для правильной цели».

Одна из ключевых тем правовой теории Штаммлера называется следующим образом: «Принадлежность права к империи целей» ^{[21, с. XVIII]}. «Не подлежит никакому сомнению, - пишет Штаммлер, - что правовой порядок является средством для достижения целей» ^{[21, с. XVIII]}. «Решающей систематической точкой зрения для всего права соответственно может быть только единство целевого рассмотрения» ^{[21, с. XVIII]}. Ещё более комплементарно в адрес Иеринга: «Отнесение права к империи целей уверено пробивает себе дорогу повсюду …» ^{[21, с. XVIII]}. «Общественное существование людей… это единство целей, а именно единство общности целей» ^{[21, с. XXIX]}. В этой связи Штаммлер не мог иначе интерпретировать социальную жизнь человека, как только через указание на то, что право служит удовлетворению потребностей и практических мотивов: «…материя социальной жизни – это взаимодействие объединённых в общество людей, направленное на удовлетворение потребностей» ^{[21, с. XXIX]}. «При этом, - пишет Штаммлер, - социальное регулирование относится безусловно к любой возможности взаимодействия и ни в коем случае не ограничивается лишь тем, которое направлено на чисто материальные или «низменные» потребности» ^{[21, с. XXIX]}. «Содержание права сводится к регулированию взаимодействия людей, которое направлено на удовлетворение потребностей» ^{[21, с. VI]}.

Иеринг не раз подчёркивал, что правовой порядок совместной жизни людей обеспечивает осуществление разнообразных интересов и удовлетворение практических потребностей (в «Цели в праве» - целей, практических мотивов) – от простых, материальных, эгоистических до возвышенных идеальных и нравственных. Этот же конструкт социологической правовой теории Иеринга использовался позже в социологии права М. Вебера. «Право (исключительно в социологическом смысле), - писал М. Вебер, - ни в коем случае не гарантирует лишь экономические, а самые разнообразнейшие интересы, от как правило элементарнейших - защита чисто личной безопасности до чисто идеальных благ» ^{[22, с. 79]}.

Определяя содержание права нацеленностью на удовлетворение практических потребностей и нужд, Штаммлер пишет: «Всё, что относится к человеческим потребностям или способу их удовлетворения, подвержено постоянным изменениям» ^{[21, с. VI]}. Отсюда следует неоднократно повторявшееся в различных сочинениях Штаммлера утверждение о том, что «не существует ни одной правовой нормы, которая была бы предопределена безусловно в своём позитивном содержании» ^{[21, с. VI]}. В другом варианте этого утверждения Штаммлер признак «безусловности» (это более поздний вариант) заменял указанием на невозможность определить позитивное содержание правовой нормы априори ^{[20, с. 184]}. В третьей версии Штаммлер писал об «абсолютно правильном содержании» ^{[19, с. 94]}. Вместо тщетных поисков безусловного априорного и абсолютно правильного содержания права Штаммлер полагает возможным и необходимым установление «универсального формального метода, с помощью которого необходимо изменяющееся вещество исторически обусловленного права будет направляться и определяться таким образом, что оно приобретёт свойство объективно правильного» ^{[21, с. VI-VII]}.

По мнению Штаммлера, ошибки предшествующих доктрин естественного права заключались в том, что они пытались найти априорное безусловное правовое содержание. Идеал Штаммлера – это естественное право с меняющимся содержанием («ein Naturrecht mit wechselndem Inhalte») ^{[20, с. 185]}. Под естественным правом Штаммлер понимает «такие правовые установления, которые при эмпирически обусловленных отношениях содержат теоретически правильное право» ^{[20, с. 185]}.

Штаммлер убеждён в том, что, если соединить формальный подход понимания права (в кантовской версии) с трактовкой права как средства для социальных целей (в иеринговской версии), то получается артикулируемый Штаммлером теоретико-методологический конструкт «правильного права», а именно правильное право – это, по версии Штаммлера, «правильные средства для правильной цели», где определение «правильный» означает логический примат регулирующей формы по отношению к «социальным взаимодействиям», социальным потребностям и реалиям.

В действительности в правовой теории Штаммлера «правильное право» - это ничто иное, как «формальный метод», «чистая форма мышления» или иначе лишь «постановка вопроса» в отношении «принципиального свойства данного правового содержания» ^{[19, с. 51]}.

Теоретическая конструкция «право как средство для цели», которая была сформулирована Иерингом, ни в коем случае не означала допущение в трактовке понятия права любых средств для любой цели. Напротив, в концепции Иеринга признаются и принимаются лишь справедливые, отвечающие требованию «правильности» средства для достижения справедливой, «правильной» цели, где идея «правильного» трактуется не в формально-рационалистическом плане, как у Штаммлера, а с эмпирико-социологических позиций. Штаммлер достаточно произвольно трактует Иеринга. Однако вместе с тем телеологическая концепция Иеринга является опорной во всём правовом мировоззрении Штаммлера.