DOI: 10.7256/2454-0706.2023.12.69354

Аннотация: Бурное развитие цифровых технологий, преобразующих своим внедрением объективную реальность, в сочетании с необходимостью опоры российского государства преимущественно на внутренние ресурсы (что обусловливается введением и расширением санкционного режима недружественных стран в отношении России) «взывает» к поиску эффективных механизмов и инструментов, способных: 1) обеспечить технологический суверенитет, 2) мобилизовать экономику, ядром которой должна выступать "цифра", 3) сохранить благосостояние нашего общества. Одним из таких механизмов может стать экспериментальный правовой режим в сфере цифровых инноваций (далее – ЭПР), исследование сущности которого и составляет предмет настоящей работы. В ходе исследования автор обращает особое внимание на: 1) рассмотрение категории "правовой эксперимент"; 2) раскрытие сущности ЭПР через исследование категории "правовой режим осуществления предпринимательской деятельности", в том числе в рамках территорий с особым (специальным) режимом осуществления предпринимательской деятельности; 3) рассмотрение вопроса об обеспечении принципа правовой определенности в контексте ЭПР. В исследовании использованы следующие приемы научного познания: анализ, синтез, обобщение, аналогия и др.; применялись системный подход, специально-юридический и сравнительно-правовой методы. Основными выводами проведенного исследования являются: - во-первых, система правовых режимов предпринимательства может быть представлена следующей триадой: общий, особый (специальный), экстраординарный; применительно к территориям с особым (специальным) режимом осуществления предпринимательской деятельности, когда речь идет об особом, специальном, преференциальном режиме, имеется в виду один и тот же режим; - во-вторых, двойственная правовая природа ЭПР дает возможность рассмотреть его и в качестве одного из видов территории с особым (специальным) режимом осуществления предпринимательской деятельности, и как правовой эксперимент; - в-третьих, определено промежуточное место ЭПР между опережающим правовым регулированием и отсрочкой правового регулирования, что позволяет говорить о динамичности правовой определенности; - в-четвертых, ЭПР можно рассматривать в качестве эффективного средства преодоления эффекта запаздывания законодательства только в том случае, когда законность не подменяется целесообразностью.

DOI: 10.7256/2454-0706.2020.9.33913

Аннотация: Ввиду неутихающего интереса юридического сообщества к проблематике запрета противоречивого поведения или в англо-американской традиции права – эстоппеля, предметом настоящего исследования является попытка определения правовой природы так называемых норм ГК РФ об эстоппеле. Избранная для изучения тематика приобретает особую актуальность, поскольку среди представителей правовой науки нет единства мнений относительно природы эстоппеля; его рассматривают в качестве межотраслевого принципа, доктрины, института права, санкции за нарушение принципа добросовестности, одного из проявлений принципа добросовестности, правового механизма и т.д. Автором предпринята попытка рассмотрения эстоппеля под разными ракурсами: через призму английского договорного права (promissory estoppel), с позиций континентальной максимы "venire contra factum proprium", в соотношении с принципом добросовестности. При проведении исследования использованы общенаучные методы анализа и синтеза, системный подход; специально-юридические методы (сравнительно-правовой, формально-юридический). В результате проведенного исследования мы пришли к следующим выводам. Так называемые нормы ГК РФ об эстоппеле представляют собой частный случай доктрины непротиворечивого поведения, известной континентальному правопорядку максимой «venire contra factum proprium», которая выступает проявлением принципа добросовестности. Исходя из этого, некорректно обозначать вышеуказанные нормы – эстоппелем, поскольку, во-первых, даже в англо-американской традиции многообразие видов эстоппеля не позволяет рассматривать его в качестве универсального принципа, а, во-вторых, то, что в данной системе права понимается под эстоппелем не соответствует его российской интерпретации. Кроме того, являясь частью романо-германской правовой семьи, отечественному правопорядку нет необходимости заимствовать чуждые правовые явления, особенно тогда, когда схожие правовые конструкции не только можно обнаружить в глубине веков, но и проследить их эволюцию в лоне континентальной системы права, к которой относится и Россия.

DOI: 10.7256/2454-0706.2020.9.43391

Аннотация: Ввиду неутихающего интереса юридического сообщества к проблематике запрета противоречивого поведения или в англо-американской традиции права – эстоппеля, предметом настоящего исследования является попытка определения правовой природы так называемых норм ГК РФ об эстоппеле. Избранная для изучения тематика приобретает особую актуальность, поскольку среди представителей правовой науки нет единства мнений относительно природы эстоппеля; его рассматривают в качестве межотраслевого принципа, доктрины, института права, санкции за нарушение принципа добросовестности, одного из проявлений принципа добросовестности, правового механизма и т.д. Автором предпринята попытка рассмотрения эстоппеля под разными ракурсами: через призму английского договорного права (promissory estoppel), с позиций континентальной максимы "venire contra factum proprium", в соотношении с принципом добросовестности. При проведении исследования использованы общенаучные методы анализа и синтеза, системный подход; специально-юридические методы (сравнительно-правовой, формально-юридический). В результате проведенного исследования мы пришли к следующим выводам. Так называемые нормы ГК РФ об эстоппеле представляют собой частный случай доктрины непротиворечивого поведения, известной континентальному правопорядку максимой «venire contra factum proprium», которая выступает проявлением принципа добросовестности. Исходя из этого, некорректно обозначать вышеуказанные нормы – эстоппелем, поскольку, во-первых, даже в англо-американской традиции многообразие видов эстоппеля не позволяет рассматривать его в качестве универсального принципа, а, во-вторых, то, что в данной системе права понимается под эстоппелем не соответствует его российской интерпретации. Кроме того, являясь частью романо-германской правовой семьи, отечественному правопорядку нет необходимости заимствовать чуждые правовые явления, особенно тогда, когда схожие правовые конструкции не только можно обнаружить в глубине веков, но и проследить их эволюцию в лоне континентальной системы права, к которой относится и Россия.

DOI: 10.7256/2454-0706.2019.9.30750

Аннотация: В условиях существования правовой неопределенности, как в отношении правовой природы криптовалют, так и процесса их добычи – майнинга, предметом настоящего исследования является попытка рассмотрения последнего в качестве одного из видов предпринимательской деятельности, что представляет особую актуальность не только в теоретическом, но и в практическом плане. Автором подробно рассматриваются понятие и типы майнинга; деятельность в области майнинга анализируется через призму законодательно установленной дефиниции предпринимательской деятельности; приводится анализ примеров из судебной практики и зарубежного опыта по исследуемому вопросу. При проведении исследования использованы следующие методы: общенаучные методы анализа и синтеза, системный подход, а также специально-юридические методы (сравнительно-правовой, формально- юридический). В результате проведенного исследования автор приходит к следующим выводам. Майнинг соответствует законодательно установленной дефиниции предпринимательской деятельности. В связи с этим необходимо разграничивать предпринимательский и непредпринимательский характер деятельности в области майнинга. При этом в будущем федеральном законе «О цифровых финансовых активах» целесообразно предусмотреть совокупность критериев (например, уровень прибыли за календарный год, наличие инфраструктуры, используемой исключительно для операций с криптовалютой, быстрые изменения объема запасов криптовалюты и др.), позволяющих рассматривать майнинг в качестве одного из видов предпринимательской деятельности.

DOI: 10.7256/2454-0706.2019.9.43271

Аннотация: В условиях существования правовой неопределенности, как в отношении правовой природы криптовалют, так и процесса их добычи – майнинга, предметом настоящего исследования является попытка рассмотрения последнего в качестве одного из видов предпринимательской деятельности, что представляет особую актуальность не только в теоретическом, но и в практическом плане. Автором подробно рассматриваются понятие и типы майнинга; деятельность в области майнинга анализируется через призму законодательно установленной дефиниции предпринимательской деятельности; приводится анализ примеров из судебной практики и зарубежного опыта по исследуемому вопросу. При проведении исследования использованы следующие методы: общенаучные методы анализа и синтеза, системный подход, а также специально-юридические методы (сравнительно-правовой, формально- юридический). В результате проведенного исследования автор приходит к следующим выводам. Майнинг соответствует законодательно установленной дефиниции предпринимательской деятельности. В связи с этим необходимо разграничивать предпринимательский и непредпринимательский характер деятельности в области майнинга. При этом в будущем федеральном законе «О цифровых финансовых активах» целесообразно предусмотреть совокупность критериев (например, уровень прибыли за календарный год, наличие инфраструктуры, используемой исключительно для операций с криптовалютой, быстрые изменения объема запасов криптовалюты и др.), позволяющих рассматривать майнинг в качестве одного из видов предпринимательской деятельности.